17 февраля (4 февраля ст.ст.) Русская Православная Церковь чтит память священномученика Мефодия, епископа Петропавловского, викария Омской епархии. Во время молебна у Никольской церкви г.Петропавловска епископ Мефодий был схвачен красноармейцами и заколот штыками. Уже мертвому владыке убийцы нанесли еще несколько штыковых ран, а затем в одну из ран вонзили крест. Стоявший рядом народ безмолвствовал…
В 1921 году в Западной Сибири вспыхнуло крестьянское восстание против советской власти. Масштабы восстания были значительными. Противникам большевиков удалось захватить города Петропавловск, Ишим, Тобольск и образовать Северное Сибирское Правительство.
Подавление восстания было сопряжено с невиданной доселе жестокостью большевиков. Карательные отряды красных сотнями, без разбора расстреливали жителей захваченных сел и городов, сжигали дотла захваченные поселения.
В феврале 1921 года большевики «огнем и мечом» восстановили свою власть в г. Петропавловске. Местное население встретило советскую власть без энтузиазма.
4 февраля (ст.ст.) на площади перед Никольской церковью в Петропавловске, где в тот день была архиерейская служба, произошло столкновение крестьян с красноармейцами. Пролилась кровь. По окончании молебна из храма на площадь вышел сам владыка, епископ Петропавловский Мефодий. Владыка призвал к миру, попытался успокоить дерущихся.
В этот момент толпе раздались крики: «Попа на вилы!». После чего епископ Мефодий был заколот красноармейскими штыками. Уже мертвому (а по некоторым данным, еще живому) владыке в одну из ран воткнули святой крест.
Потомственный священнослужитель, сын псаломщика, он родился в селе Вятском Сарапульского уезда Вятской губернии и в крещении был наречен Михаилом. Михаил с детства знал, что такое трудности – семья Красноперовых жила в крайней бедности. Отец – глубоко верующий человек – приучил его не роптать и во всем происходящем видеть промысел Божий.
Большинство детей из многодетных семей священнослужителей в те годы шли учиться в духовные школы, – так поступил и он. Окончил духовное училище в уездном Сарапуле, потом семинарию в Вятке. В 1891 году, в возрасте 23 лет был рукоположен во иерея и отправлен на служение в сельский храм – Тихвино-Богородицкую церковь села Паздеры Сарапульского уезда. Потом переехал в Сарапул, служил в Вознесенском соборе, преподавал Закон Божий в местной церковно-приходской школе.
1898 год принес отцу Михаилу несчастье – он овдовел. После смерти супруги он принял решение всю оставшуюся жизнь без остатка посвятить служению Церкви. Чтобы повысить уровень своих богословских знаний, поступил в Казанскую Духовную Академию. В это время ректором КазДА был знаменитый «уловитель душ в монашество» архиепископ Антоний (Храповицкий). Общение с выдающимся «аввой», невероятная харизма владыки Антония сделали свое дело. Через два года, в 1900 году отец Михаил принял монашество и стал иеромонахом Мефодием.
По окончании Академии иеромонах Мефодий трудился в системе духовных школ. Был помощником смотрителя, инспектором… В 1906 году был возведен в сан архимандрита и назначен на пост ректора Уфимской Духовной семинарии. В 1913 году состоялась его архиерейская хиротония. Новоиспеченный владыка был направлен в Омск в качестве епископа Акмолинского, викария Омской епархии (в 1914 году его кафедра была перенесена в Петропавловск, и он стал именоваться епископом Петропавловским).
На общем фоне российского епископата предреволюционных лет владыка Мефодий явно выделялся своими тревожными речами, своей явной озабоченностью состоянием веры в России. Триумфализм, ура-патриотизм и самоуспокоенность, характерные для священноначалия в период после поражения I русской революции, отнюдь не были ему свойственны. Революционную катастрофу 1917-го он предвидел задолго до того, как общество в России узнало о партии большевиков.
Так, начиная новый, 1908-9 учебный год в Уфимской семинарии, он выступил перед будущими священнослужителями с резким и, как бы сейчас сказали, «неполиткорректным», докладом. Он говорил, в частности:
«Масонство вместе с сектантством – эта страшная боговраждебная сила – быстро распространяется в мире христианском; в массе печатных изданий своих оно откровенно и цинично обещает в недалеком будущем “развеять по ветру пепел современного христианства” и отпраздновать над ним печальную тризну. С не меньшим успехом воинствует против Церкви Христовой религиозный рационализм и материализм. Вместо Евангелия Христова, начинают зачитываться сочинением богохульника Ренана или “Капиталом” Маркса. С фанатизмом и уверенностью проповедуют наступление “небесного-духовного царства вечной жизни” на земле. Многие совращаются в еврейство, в магометанство и даже язычество, тысячи душ, уклоняясь от православия, остаются без всякой религии. Отбросивши Евангелие Христово как книгу несбыточных идеалов, современные, именуемые христианами, учители стараются в практической жизни уничтожить влияние Евангелия, снять с человека всякую нравственную ответственность за его личное жизнеповедение. По современной антихристианской морали, всякий поступок, даже и самого кровожадного хищника – человека, может быть подведен под нравственный…»
Как известно, уже в годы революции 1905-7 годов огромное число священников и семинаристов по всей России заявили о себе как о людях социалистических взглядов. Многие сочувствовали революционным идеям и полагали, что в них – закономерное продолжение евангельских заповедей. Владыка Мефодий, не боясь показаться «непрогрессивным», однозначно отвергал какую бы то ни было общность христианства и коммунизма:
«Антихристианские начала жизни под благовидными и обманчивыми именами нововерия, богоискательства, социализма, коммунизма и тому подобного – стремятся затенить и исказить до неузнаваемости чистые христианские идеалы, свет евангельской Христовой истины…»
Слова владыки Мефодия, адресованные к адептам так называемого «розового», или «либерального» христианства, как нельзя актуальны в наши дни:
«Мирясь с окружающим нас злом, мы воображаем, что исполняем закон Христа; не вступая в борьбу со злом, в силу неправильно понимаемой нами свободы совести, мы так свыкаемся с ним, что начинаем считать его нормальным явлением и становимся равнодушными к доброму. [… ]В общественной жизни, в отношениях друг к другу мы проявляем часто какую-то сверхгуманность: великодушны к низости, снисходительны к разврату, готовы замолчать неверие и иногда богохульство, считаем преступным затрагивать покойную совесть ближнего; подвижников за истину и благочестие награждаем презрением, святую ревность их называем фанатизмом, психопатией…» (из проповеди в Уфимском кафедральном соборе 22 марта 1909 года).
Нужно отметить, что епископ Мефодий не только произносил громкие речи, – он не боялся «идти в народ». Подобно святому праведному Иоанну Кронштадтскому он стал миссионером городского «дна». Вместе с учениками-семинаристами он стал проводить регулярные беседы в городском ночлежном доме, совершал там молебны, всенощные, раздавал грамотным книги и брошюры о вере и Церкви, отвечал на вопросы людей.
Владыка уделял много сил борьбе с алкоголизмом, помогал работе епархиального Общества трезвости, повсюду стремился раздавать брошюры против пьянства. В годы его служения число людей, пожелавших вступить в братство трезвенников, резко возросло и составило более 400 человек.
Убийство священномученика Мефодия было совершено не тайно, «под покровом ночи», но среди бела дня, на городской площади при огромном стечении народа. Когда красноармейцы закалывали беззащитного епископа Мефодия штыками, за владыку никто не вступился. По крайней мере, нет сведений о том, что кто-либо из стоящих рядом людей попытался его спасти.
По-видимому, и похоронить владыку по-христиански никто в Петропавловске не счел необходимым. Место захоронения епископа Мефодия до сих пор неизвестно. Считается, что он был похоронен большевиками в одной из общих могил.
В 2000 году епископ Мефодий (Красноперов) был причислен к лику новомучеников и исповедников Российских.
